Следственное дело в отношении полковника Белгородского жилого солдатского полка Осипа Булгакова.

Ранее я уже публиковал несколько заметок о различных следственных делах в отношении старших офицеров русской армии конца XVII века (ссылка 1, ссылка 2, ссылка 3, ссылка 4), которые очень живо и наглядно демонстрируют нравы и правила той эпохи. На этот раз речь пойдет о белгородских стрельцах и их полковнике Осипе Григорьевиче Булгакове.

Выписной московский стрелецкий приказ существовал в Белгороде с начала 1650х, если не ошибаюсь, его даже еще раньше перевели туда из Яблонова. К 1697 полком командовал стольник и полковник Михаил Яковлевич Кобелев. В том же году стрельцы подали на него жалобу в присвоении жалования. Видимо в ходе следствия факты подтвердились, т.к. в 1698 г. Кобелева от командования отстранили, а его жилой стрелецкий полк передали генерал-майору солдатского строя Карлу Андреевичу Ригимону. Полк по спискам состоял из 8 сотен, и состоял из подполковника, капитана и 800 стрельцов. В реальности стрельцов было меньше, и многих никто на службе уже по многу лет не видел, собственно из-за этого и возникла тема с присвоением жалования. В 1699 г. полк решили привести в тысячный состав, для чего в Белгород перевели «на житье» (указ от 11 января) стрельцов из Ярославля, Можайска и еще ряда городов. Осенью 1700г. Ригимона назначили воеводой в Астрахань, но по дороге он заболел и умер. Как знать, может быть, если бы он доехал до Астрахани и навел там порядок, то и не было бы бунта 1705 г. После его отъезда из Белгорода командование полком передали стольнику и полковнику Осипу Григорьевичу Булгакову. Судя по расходным книгам Земского приказа, его жалование в 1701 г. составляло 30 рублей.

В 1701 вышел царский указ о написании белгородских стрельцов в солдаты, и переформировании стрелецкого полка в жилой солдатский. На практике это означало отмену существенной части привилегий и части натуральных дач, и перевод в постоянную службу за жалование. В начале 1702 полк Булгакова был отправлен в Смоленск, причем для этого похода солдатам в марте были выплачены «подъемные деньги», т.к. без них из Белгорода им было выступить «немочно». В итоге в Смоленске на смотре 17 мая в полку в 11 ротах насчитывалось по одному полковнику и подполковнику (Кузьма Борисович Неклюдов), 10 капитанов, 21 сержант, 11 ротных писарей, 42 капрала и 956 солдат. К этому моменту все солдаты были расписаны по капральствам, по 4 в роте. В конце мая Булгакову было велено быть в Дорогобуже в команде Ф.И. Шаховского. Осенью полк перевели в Смоленск, где его привлекли к «городовому строению», а в следующем 1703 вернули в Белгород.

Там Булгаков попал под следствие, длившиеся почти два года (1704-06 гг.). Дальше дословно кусок из статьи: Голикова Н.Б. Из истории классовых противоречий в русской армии. // Полтава: к 250-летию полтавского сражения (сборник статей). М. 1959. С. 277-279:

Поводом к возбуждению судебного процесса против Булгакова, возглавлявшего несколько лет солдатский полк, расположенный в Белгороде, послужила жалоба барабанщика И. Аталыкова. Так как перед подачей жалобы Аталыков заявил «слово и дело», то следствие началось в Преображенском приказе. В дальнейшем, ввиду того что в доносе барабанщика данных о политическом преступлении не оказалось, дело было передано в Разрядный приказ и следствие продолжалось там. Жалоба Аталыкова была типичной солдатской жалобой на злоупотребления офицерского состава. Прежде всего он заявлял о том, что по приказанию Булгакова капралы при каждой выдаче хлебного жалованья удерживают у солдат по четверику ржи и овса в пользу полковника. Затем он показал, что Булгаков требует от каждого солдата доставки ему ежегодно по возу дров, принуждает их работать на своей мельнице, собирать орехи, терн, груши и т.п., а солдатских жен заставляет прясть для себя лен и шерсть. Полковник не брезговал даже требовать каждую пасху по три яйца с солдата.

Так как полк Булгакова относился к числу «жилых» полков, солдаты, среди которых было много бывших стрельцов, имели возможность заниматься ремеслом, вести свое хозяйство и даже «торги». Булгаков извлекал пользу и из этого. При каждой продолжительной отлучке по собственным делам солдат давал Булгакову взятку в полтора или два рубля. Эта сумма равнялась половине годового солдатского оклад, и выплачивать ее было крайне трудно.

От Булгакова не отставали и другие офицеры. Капитаны Скурихины, отец и сын, забирали себе огарки свечей, остававшиеся от ночных караульных служб. Сержанты и писарь «выворачивали» из солдатского жалованья алтын по 10 и по 4 алтына и по гривне, и по 2 алтына по 2 деньги у человека в дачу». Они же «государево жалование, соль, продали на Орле неведому кому» и взяточничали при назначении нарядов на караулы, беря по 8, 15, 20 денег с человека.

Для допроса в связи с жалобой Аталыкова О. Булгаков был вызван в Разрядный приказ. Там он упорно отрицал, что брал взятки с солдат;  и утверждал, что платил им за работу на мельнице особую плату, а солдатки, которые пряли ему шерсть, будто бы делали это добровольно, за то, что их в это время «поил и кормил». Некоторые виды поборов он не счел нужным отрицать, так как, по-видимому, полагал, что дрова к нему возят «для того, что и наперед сего те дрова бираны с них же солдат». Относительно хлебных вычетов Булгаков заявил, что хлеб берут у солдат «по вся годы исстари» на выдачу целовальникам. Денежные вычеты производились, по его словам, на «церковное строение», а соль была продана с согласия солдат. Что касается освобождения от караулов, показал Булгаков, то солдат, освобождают по их просьбам и деньги с них берут «по их челобитью и по согласию». Эти деньги расходовались якобы на свечи и ладан для церкви, «да в съезжую избу к нему полковнику и подполковнику на сальные свечи, да на полковые припасы, барабаны и струны». Таким образом, Булгаков по существу оправдывал эти вычеты с солдат и пытался придать им законность ссылкой на традиционность таких поборов. Показания Булгакова были признаны убедительными, и он был освобожден. Одновременно Т. Н. Стрешнев послал в Земский приказ, где ведался до его преобразования в солдатский полк стрелецкий полк Булгакова, запрос для выяснения, были ли там установлены вычеты из солдатского жалованья на церковное строение, а также в пользу писарей, денщиков и целовальников. Интересовало его также, как эти вычеты были «установлены», по указу или по договору между солдатами. Аталыков, показания которого частично подтвердились, был отпущен назад в полк.

В августе 1704 г. Т. Н. Стрешнев вое же решил произвести в Белгороде опрос солдат и офицеров полка Булгакова. Что послужило причиной этого, неясно, так как дело сохранилось в отрывках, но можно предположить, что ответ Земского приказа был не в пользу Булгакова. Следствие в Белгороде вел курский дворянин Денисов, опросивший 65 солдат из 1128, а также капитанов, сержантов и писаря. Протоколов допросов обнаружить не удалось, но, по-видимому, показания были даны в пользу Булгакова, так как следствие было приостановлено.

В конце 1704 г. на Булгакова поступила новая жалоба от полкового писаря Семенова и солдат Г. Никонова, Ф. Суздаля, К. Александрова, С. Матвеева, И. Кочергина и др. В жалобе подтверждались сведения Аталыкова о взяточничестве Булгакова и содержались новые жалобы на обиды, разорение и жестокие побои полковника. Сообщалось также, что полковник распорядился отправить в свое поместье казенное имущество: телеги, сани, железо, кожи, колеса, косы и др. Писали солдаты и о том, что во время следствия в Белгороде Булгаков всячески запугивал солдат и вынуждал их давать показания в свою пользу.

Следствие было возобновлено. На этот раз Булгаков категорически отрицал все обвинения. Тогда Т. Н. Стрешнев вынес решение повторить следствие в полку. Производство допросов было поручено воеводе г. Доброго И. Карееву. Но Кареев был занят своими воеводскими делами и к апрелю 1706 г. допросил лишь 61 человека. О показаниях этих лиц он сообщал весьма лаконично, что все допрошенные дали сказку, что они жалоб «не посылывали и против той доводной росписки они не челобитчики».

25 апреля 1706 г. Т. Н. Стрешнев потребовал, чтобы следствие было ускорено, и Кареев вынужден был его продолжить. На этот раз лишь часть солдат отговаривалась неведением. Многие подтвердили сведения о взяточничестве Булгакова, о его жестокости и поборах. Выяснилось, что Булгаков установил и систематически взыскивал с солдат, как с крепостных, натуральные поборы мясом, медом, конопляным маслом и другими продуктами. А «как он, полковник, бывал на службе, и то все бирала жена его».

Солдаты показывали, что «как они, салдаты, на карауле у него, полковника, стаивали, и по прежней обыкности дрова ему рубили и в светлицах и в караульных избах печи топили, и за водою езживали, и навоз з двора вываживали, и животину в стадо ганивали, и стоячи на карауле, кур и журавлей и гусей со двора не спускивали. А огород де старой у него, полковника, когда лучитца гораживали и пахивали, и гряды под овощь делывали». Выяснилось, что Булгаков отправлял солдат работать в свои села Щиголек и Курасовку в Обоянский уезд, где они рубили лес, строили хоромы и выполняли разные другие работы. Солдаты подтвердили показания Аталыкова о вычетах из хлебного и денежного жалованья.

Несмотря на эти показания, Булгаков продолжал все отрицать, и неизвестно, чем кончилось бы дело, если бы он не умер в августе 1706 г. После его смерти командование полком принял его бессменный подполковник Кузьма Борисович Неклюдов.

P.S. Жалобы на присвоение стрелецкого жалования в московских и городовых стрелецких полках в конце XVII – нач. XVIII в. попадаются сплошь и рядом. При этом подобных фактов ни в полках «нового строя», ни в новоприборных полках главной армии в годы ВСВ я не встречал.